Алексей Андреюк: «Если памятников нет, надо построить сейчас, чтобы кому-то захотелось это сохранить». Продолжение интервью

Продолжение. Первую часть читайте Здесь

По мнению архитектора Алексея Андреюка, центр Бреста рано или поздно сместится в туда, где ныне располагается крепость. Он рассказал, почему это произойдет, отчего не все старые здания в Бресте нужно сохранять и вспомнил, какие основные тенденции были в строительстве в 1990-х.

 

- А колония Варбурга? Был возможен вариант ее сохранения?

- Теоретически да. Но для этого нужно было напрячься жестче, чтобы вдуть туда какую-то функцию. Варбург сильно удивился бы, если бы узнал, какие баталии идут вокруг его колонии. Его целью было помочь переселенцам перекантоваться, и он слепил из того, что было. Да, была архитектурная задумка. Но он просто сделал все в том стиле, в каком был весь Брест. Инновация была - дома деревянные двухэтажные. Обычно они были одноэтажные. На тот момент дома соответствовали всем стандартам и создавали образ улицы. Но цель, ради которой они были построены, себя исчерпала.

Колония Варбурга

Колония Варбурга

Срок службы деревянного дома - 50-70 лет. Они пришли в аварийное состояние. Могла бы остаться такая сельская долина в городе? Предпосылка градостроительная была, исходя из среды вокруг. Но это нужно было сделать. В домах жили люди, которым до сохранения дела не было, им нужна была крыша над головой. Я уверен, мало кто из них знал, что это была колония Варбурга. Для того чтобы ее сохранить, нужно было создать программу, собрать людей. Но силы не хватило. А потом началось: давайте оставим один дом. Можно, но это разве сила? Сделайте макет этого дома, рассмотрите его. Возьмите Санта-Мария дель Фьоре. Будет ли кому-то интересно смотреть дом Варбурга? Да он сам делал его не для того, чтобы смотрели через сто лет.

Колония Варбурга

Колония Варбурга

Как получаются памятники? Это концентрация энергии создателя, строителя и времени. Построили здание, а оно стоит несмотря ни на что. Время проходит, а оно стоит. Сохранение идет не потому, что кому-то захотелось сохранить, а потому что здание сделано хорошо и интересно. Его дешевле сохранить, чем что-то ломать. Потом туризм подключили, и оно вообще попало в тренд. Не просто сохранить лишь бы сохранить. Более того, в истории таких случаев не было. Мы просто выдумываем.

Как вы думаете, будут ли сохранять панельный микрорайон?

Жилой дом ТК «Берестье» по ул. Пригородной в Бресте. 2008–2010 гг.

- Мне кажется, нет.

- А чем отличается Варбург от панельного микрорайона? В обоих случаях решались жилищные проблемы. Когда говоришь «давайте сохраним панельные дома», вы это не воспринимаете. А Варбурга воспринимается. Эксплуатируется время. Любовь к отеческим гробам, любовь к родному пепелищу, как у Пушкина. Я понимаю, ностальгия. Но, будучи архитектором, понимаю цену вопроса.

Сохранять нужно ценности. Есть много тупиков в нашей современности, мы надумываем. Пытаемся сочинить историю Беларуси.

 

- Почему сочинить?

- Потому что, когда название книги «Белорусское государство и ВКЛ» - это притянуто за уши. ВКЛ - это ВКЛ. Такая у нас судьба, что оно попадало на территорию Беларуси. История Беларуси как таковая началась сейчас.

 

- Но мы же не можем все обнулить и оставить 26 лет.

- Не надо обнулять, надо правильно относиться. Не надо Тадеуша Костюшко делать национальным белорусским героем. Надо сказать, что он родился в Коссово, на земле, которая сейчас является Беларусью. Я бы другой лозунг предложил для белорусов: я есть все. Я и еврей, я и поляк, я и русский, я и литовец. Я есть вот этот мир. Я белорус, я состою из всего. Но я не хочу выгребать, выдергивать, что вот это мое. Все мое. Вся история хороша и это все мое. Это даосская философия. В европейской культуре нужно обозначиться, вбить штык и сказать «мое». У даосов - я есть пространство от горизонта до горизонта, я есть этот мир, я в нем нахожусь и являюсь частью его. Когда меня нет, мир становится другим.

Мне кажется, для белорусов это правда. Каждая власть диктует что-то народу, но он живет и выживает.

 

- Какие тенденции, на ваш взгляд, наблюдались в 1990-2000-е годы?

- Волна строительства молитвенных домов была связана со свободой. Их же много построили, и это важная тенденция.

Строительство банков. В Советском союзе был национальный банк, а тут появились коммерческие. В Бресте эта тенденция обозначилась меньше, в Минске - больше.

Было построено множество заправок. В детстве, я помню, в моем дворе было всего три машины. Мы жили на Карбышева, а заправка находилась на Московской у моста. После 1990-х заправок было сделано много. Это услуга, определенное удобство, способ заработать деньги.

Чуть позже появились сети магазинов. Это европейская тенденция. Если в Советском союзе была ступенчатая система обслуживания - микрорайон, а при микрорайоне магазин, то сейчас супермаркеты. Приехал, закупился на неделю, уехал. Это появилось уже в середине 2000-х.

Высотная застройка по Варшавскому шоссе

Высотная застройка по Варшавскому шоссе

Строили спортивные объекты. Это решение якобы непопулярное, потому что это правительственная инициатива. Но обратите внимание, на каток не прорваться. В населении сделали негатив, но мне кажется, что строительство правильное. Это здоровый образ жизни. Программа работала. Строить обязывали тех, кто был на плаву. Мне кажется, несмотря на то что она силовым методом делалась, она правильная.

На Гребном канале можно проводить соревнования по любым видам спорта. Другое дело, что нет инфраструктуры, чтобы страна могла международные соревнования принять. Если приедут представители 20 стран, где они остановятся, что будут пить, что будут есть? Организаторы это изучают.

В жилищном строительстве я бы не сказал, что произошла сильная революция. Единственное, что хорошо - разрешили усадебное строительство. В СССР в городах запрещено было строить частные дома. В пригороде - пожалуйста. СССР ориентировался на микрорайоны, на снос частных секторов. В 1990-е отношение изменилось. Появился выбор, это здоровая тенденция.

Бизнес-центр "Цельсий" на проспекте Машерова

- Давайте поговорим о реализованных Вами проектах. Например, памятник 1000-летию Бреста.

- Его открыли в 2009 году. Идея принадлежала Александру Палышенкову (бывший председатель Брестского горисполкома - прим. авт.). Скульптор Алексей Павлючук предложил 4 варианта памятника. Была идея сделать мостик, где встречаются Варбург, Суворов, Костюшко. Вы заметили, что когда на Гоголя ливень, там все время лужи? Там когда-то были открытые канавы. Их взяли в трубу, но решетки не справляются. Потому мост - возрождение памяти о месте.

Была идея стеклянной пирамиды - символа вечности. Идея представить на оргстекле генпланы города. Но Алексей предложил сделать классический памятник. В мировой практике это непопулярная тема. Я понял, почему. Приезжаешь в Вену - и такие памятники там на каждом перекрестке. Они просто уже сделали это, какой смысл еще ставить. У нас не так. Алексей сделал вариант с историческими персонажами. Ему нужен был архитектор, чтобы разложить памятник на пропорции.

Потом определяли место. Пытались в крепости. Но жизнь кипит на Советской. На пересечении с Гоголя остановились, потому что эта улица идет к крепости. И ангел туда обращается. Первоначально на его месте была Богоматерь, это отсылало к легенде о рождении города. Но потом идея трансформировалась. Ангел смотрит в крепость в надежде на возрождение.

У Бреста своя история. 800 лет город стоял, а потом удар. Но Брест растет, разрастается. Рано или поздно он вернется туда, где крепость. В какой форме, трудно сказать. Пока это мемориальная зона, зона тишины. Это парадоксально. Брест - уникальный город в этом плане. На месте, где роилась жизнь, руины.

 

- То есть центр города - в крепости?

- Как определяется положение центра? Это место, доступное для всех. Внесите данные в программу, сколько человек живет в каждом районе, столько там мест труда, сколько кафе, ресторанов, и она сделает связевые линии, начнет выстраивать рельеф и выдаст ядро.

Сейчас Московская начала застраиваться. Есть тенденция возвращения общественной функции в зону Брестской крепости. Пройдет время, и центр вернется туда. Сейчас живы люди, для которых крепость - ценность. Но пройдет 100 лет, 200, 300. Какое отношение к войне 1812 года? Понятно, что память есть, но это уже не то. Время должно пройти, все переменится. Голова (памятник «Мужество» - прим. авт.) останется. В мире мало таких скульптур, думаю, ее сохранят в любом случае. Но если обстроят современными небоскребами, не удивлюсь.

 

- Давайте еще вернемся к памятнику 1000-летия. Я хотела спросить про фигуры. Насколько я помню, были другие запланированы.

- Были. Тут уже идеология, кого видеть хотят, кого не хотят. Были Витовт и Ягайло. Насчет Ягайло православная церковь сказала, что не допустит. Ну, ладно, что мы, воевать будем. Хотя это не очень красиво. Потому что в истории есть и его роль. Грюнвальскую битву они с Витовтом вдвоем разводили. Константин Сумар (бывший председатель Брестского облисполкома - прим. авт.) повел себя толерантно, никого не хотел обидеть. В результате поставили три нейтральных образа. И обозначали фигуры Владимира Васильковича, Николая Радзивилла Черного и Витовта.

Экскурсоводы говорят, что как бы то ни было место остановки есть. Есть, о чем поговорить. Это сложный вопрос, здесь я ругаться не склонен, почему сделали так. Сделано все было быстро, ко Дню города.

Памятник 1000-летия Бреста

Памятник 1000-летия Бреста

- Мне кажется, тенденция делать что-либо под День города нас каждый раз подводит.

- Да, не без этого. Но не ошибается тот, кто ничего не делает. У нас такая культура. Когда есть штурм, что-то делаем. Если нет, то ничего не делаем. Будем спать, пока не придет очередной штурм.

Жилой дом «Старая крепость» по ул. Зубачева в Бресте. 2008–2014 гг.

- Дом на улице Зубачева тоже отражает ваше убеждение, что центр Бреста будет смещен?

- Да, возвращение туда будет обязательно. Этот дом - инициатива Палышенкова, но я с ней согласен. На этом месте была заправка для большегрузов. Потом психоневрологический женский диспенсер. А до этого что-то типа интендантского военного полка. Долгое время это была режимная территория, потом ее передали, но она осталась закрытой. Было много разговоров о том, что там охранная зона канала. Но отойдите на 20 метров от канала, и вы его не увидите. Что делать с этой территорией?

Я, например, считаю, что ее открыл. И надо продолжать. Там же запроектирована набережная, ее надо замостить. Дать людям возможность ходить вокруг обводного канала. Если доступ не организован, считайте, что его нет.

Архитектуру красную я пытался делать под крепостные стены. На гараже вмятины. Люди, которые будут там жить, будут видеть крепость.

Охранную зону передвинул, убедил. Неправильно держать зоны формально, когда они не работают. Я, например, считаю, что если все благоустроить и подойти посмотреть, то это будет большая охрана.

Есть территория города. Квадратный метр пустовать не может. Обязательно должно быть либо жилье, либо общественная территория, либо производственная, либо рекреационная. Либо охранная зона. На ней ничего строить нельзя. Но когда я делаю баланс города, есть общая характеристика. Жилья должно быть столько-то по плотностным характеристикам для города в 350 тысяч человек, территории общественного центра столько-то. Я должен все выдержать и показать. Если я где-то резервируют территорию, где-то я ее должен переуплотнить, иначе я неэффективно использую городскую землю. А город работает, зарабатывает. Это наше богатство. Потому нельзя махнуть рукой и сказать «здесь мы охраняем». А кто будет платить за то, что эта территория никак не функционирует? Да, вы можете ее окупить туристическими потоками, если будут миллионы людей приезжать, как в Советском союзе, если территория будет приносить прибыть. А если нет?

Простое любование кончается ничем. Например, в крепости новый музей открыли. Как только что-то появляется, не нужны никакие охранные зоны. Нужно стараться сейчас строить так, чтобы кому-то захотелось то, что мы сделаем, сохранить.

Татьяна ГАПЕЕВА