Шок. Профессии из "Лихих 1990-х". Челночники

1000-летие Бреста. Спецпроект.

Брест в составе Беларуси (с 1991 г.)

Шок (от англ. shock — удар, потрясение) — патологический процесс, развивающийся в ответ на воздействие чрезвычайных раздражителей и сопровождающийся прогрессивным нарушением жизненно важных функций ...

Героиня нашей истории, назовем ее Валентина, обычная советская девочка. Хотя нет, не обычная – строгого воспитания девочка-отличница. Хотела стать врачом, но мединститут в Бресте так и не построили, а родители в чужой город не отпустили. Она закончила Брестский государственный пединститут, вышла замуж и почти сразу ушла в декретный отпуск. Все предсказуемо, все по плану, все, как у всех нормальных советских людей. 

Валентина. - Родители выделили нам комнату в своей трехкомнатной квартире. Мы решили ее обставить по собственному вкусу и в течение месяца дважды в день - вечером и рано утром – ходили отмечаться в очереди в мебельном магазине на Набережной. Когда пришло время покупать, оказалось, что в продаже была только – «Ипуть». Даже название я услышала впервые. Решение нужно было принимать очень быстро, очередь не хотела ждать. Купленную трехсекционную стенку мы увидели уже только в квартире на пятом этаже, когда с мебели снимали бумажную упаковку.

Мы в Валентиной сидим в открытом кафе на Советской, разговариваем, слушаем негромкую музыку, пьем кофе и наслаждаемся летним теплом.

Пустые полки магазинов. Иллюстративное фото.

Валентина. - В 1988 году уже началась жесть. Зима, «дубак», очередь за яйцами с заднего хода продовольственного магазина на Набережной. В магазинах - пустые прилавки с консервными банками. И мне нечем кормить детей.

Валентина вышла на работу в школу и одновременно, пройдя строгий отбор, - в кооператив «Рукодельница». Воздушные вещи, которые она вязала тонким крючком из швейных нитей, разбирали, как горячие пирожки и заказывали новые. Но денег все равно не хватало. Мастерица «довязалась» до такого состояния, что пальцы скрючило. Стало очевидно, что нужна вязальная машина, а конкретно - «Нева-5».

 Валентина. - В какой-то момент я поняла, что такие машины в Бресте востребованы и во мне впервые проснулась бизнесвумэн. Мы с мужем поехали в Ленинград, купили четыре вязальных машины и перепродали их в Бресте. Четыре потому что 2 руки у меня, две – у него, больше не донести. А самой с вязанием пришлось «завязать» – у детей начался сильнейший аллергический кашель, как определили врачи -  на ковровые нитки.

- Вы помните «Павловскую реформу» в 1991 году?

Валентина. - Да, люди спасали деньги, а я спасала детей.

- ?

Валентина. - У бабушки были «похоронные деньги» и она попросила меня их обменять. Возвращаюсь домой с деньгами, захожу во двор, а мои маленькие сыновья, почти вываливаясь с балкона пятого этажа, машут руками и радостно орут «Мама-а-а-а!». Я улыбнулась им, медленно вошла в подъезд, за секунды влетела на пятый этаж, тихонько вошла в квартиру, потом – на балкон… и крепко обняла их обоих, отрывая от перил.

Шок – это то, что испытали жители Союза Советских Социалистических республик, когда одна большая и родная страна развалилась на страны.

Иллюстративное фото.

Валентина не знает, когда брестчане начали ездить в Турцию за товаром. Возможно, «тайные» поездки для «Царского села» - так в народе называли жилой квартал в районе между городским парком и стадионом «Динамо» – первой начала организовывать туристическая фирма, которая располагалась на Наганова, 10.

Валентина. - У них еще был глобус на вывеске. Во всяком случае, однажды отец узнал, что организуется автобусная поездка в Турцию за товаром и спросил меня: «Поедешь?». Я поняла, что должна.

В семейном бюджете было всего 150 $, 80 из которых нужно было отдать за тур. Валентине помогли одноклассники – скинулись и дали денег «под честное слово».

Иллюстративное фото.

Валентина. - Это был жест отчаяния. Поездка была ужасная. Я ничего не знала, никаких законов, никаких правил. Я просто села в автобус, где не было ни одного знакомого даже лица. Я знала, что такое паспорт, но не имела понятия о существовании таможенной декларации. Только в Чопе, на пограничном переходе в Украине, я узнала, что можно вывозить только 200 долларов, а у меня было 600. Нужно было прятать, наверное, но я не знала, как и куда.

Таможенница спрашивает: «Деньги лишние есть?». Я, вся пунцовая, на нее смотрю и говорю: «А что, по мне не видно?». Это меня спасло.  Таможенница меня пожалела и научила, что делать. Я прошла таможню почти со всеми деньгами, получила погранпропуск, вышла… а автобуса нет, меня забыли в Чопе, между Украиной и Румынией.

- Как догоняли?

Валентина. - А никак. Стою на нейтральной территории и не знаю, что делать. Мобильного телефона тогда не было, что делать я не знала. Просто стояла в ступоре. Через полтора часа автобус вернулся: кто-то заметил, что человека не хватает. Когда я села в автобус, мне налили кофе с коньяком. Все силы ушли на то, чтобы держать лицо. Я выпила кофе, по лицу потекли слезы. Вот такой соляной столб со слезами.

После этого Валентину взяли под опеку и обещали всему научить. Например, рассказали – на будущее -, что деньги, спрятанные в сливочном масле, «не просвечиваются». И вообще наличные лучше «сохранять» как минимум в трех местах.

Иллюстративное фото.

Валентина. - От первой поездки в Турцию у меня был шок. Почему-то больше всего меня поразили трусы упаковками, которые «впаривали», хватая за руки, турецкие уличные торговцы. Второй культурный шок – уровень жизни в Турции. В то время в Советском Союзе слова «турок» и «дурак» были синонимами. Так вот хозяин одного из магазинов, с которым я познакомилась и некоторое время сотрудничала, знал 3 языка. Даже подмастерья в обязательном порядке знали английский и русский. Такой курс капитализма я прошла уже в первую свою поездку.

- Что возили?

Иллюстративное фото.

Валентина. - Меня научили возить мужские брюки. С конями вышитыми. «Подвываренные» зеленые, малиновые. С ними я пришла на рынок перед Юбилейкой. Условий там не было никаких: продавали с каких-то перевернутых ящиков или прямо с земли, застеленной газетой или клеенкой.

Каждый день на рынке Валентина продавала по две большие спортивные сумки с брюками. Как ни следи за товаром и покупателями, а пару-другую в день воровали. И все равно через несколько часов она уходила домой с живыми деньгами и «сумкой в сумке».

Продавала, отдавала долги, и, спустя какое-то время снова ехала за товаром. Поездка занимала около недели.

Валентина. - Я ездила с разными фирмами. Старенькие автобусы «Икарус». Болгария – горы, Румыния - цыгане, плохие дороги. В багажные отсеки автобуса помещалось не все и тогда тюки загружали салон. Сначала - на задние сиденья, потом - в проход. Не раз бывало, когда проход был загружен до потолка, мы выходили в туалет по спинкам сидений.

В Румынии можно было сутки на таможне простоять, в автобусе проснулся - шапка примерзла к стеклу зимой. А тут еще кто-то пытается тебя объехать, и мы становились цепью, держали очередь. Причем ты все время с деньгами, расслабиться нельзя. Люди измученные, агрессивные. Кто сильный и смелый, тот выиграл.

- А как оплачивали багаж?

Иллюстративное фото.

Валентина. - Правила оплаты за багаж определял руководитель группы. Это было примерно так. Выбиралась одна сумка, которая становилась единицей измерения, как в известном советском мультфильме «38 попугаев». Весь остальной багаж измерялся этой мерой, могло быть и 1,5, и 2 и больше.  Я как-то очень быстро перешла на качественный товар из кожи, перестала заниматься ширпотребом. Ездила с одной плотно без воздуха упакованной сумкой, но поднять ее было почти невозможно. Иногда на упаковку такой сумки могла уйти целая ночь: снимали упаковочные пакеты, убирали вешалки, плотно скручивали, вручную выгоняя воздух практически до вакуума. Я и сейчас могу много чего упаковать в маленькую сумочку, - смеется Валентина. 

В сентябре 1992 года в Бресте открылся вещевой рынок. Поначалу там было всего два металлических торговых ряда с навесами. Потом появилась ограда, вдоль которой поставили какие-то «грибочки». Торговцы ежедневно привозили и увозили товар, потому что камер хранения еще не придумали. Валентина перешла на торговлю джинсами.

Валентина. - Это было очень тяжело. Стащить сумки с пятого этажа, дойти до МОПРа, сесть на автобус «шестерку», доехать до остановки «Стройинститут» и - опять пешком - через поле до рынка. По жаре – ладно, а вот зимой, в мороз… И обратно точно так же. Так делали все. Позже появился какой-то коммерческий автобус с мерзким водителем.  Я думала, как мне домой дотащить эти сумки, успеть принять душ и в школу на вторую смену – а тут он клеится…

- Это вообще возможно, совмещать бизнес с работой в школе?

Валентина. - Надо было подавать хороший пример своим детям. Мама-«челночница» – это невозможно. Поэтому - на полставки, но работал учителем. Когда нужно было ехать за товаром - брала отпуск за свой счет, просила заменяться, договаривалась.

Могла приехать на работу на такси, что очень напрягало коллег. А какой выход? Я в 6 утра приехала с таможни. Мне надо поцеловать детей, приготовить завтрак, принять душ и быть вовремя в школе, я не имею права опоздать. У меня постоянно проверяли планы уроков, конспекты, проверку тетрадей. Все было в порядке. Я всегда говорила: первое для меня – дети, а потом - бизнес. А тетради проверяла на «Варшавке», когда автобус стоял на таможне. Все «бабки» считают -  я тетради проверяю.

Шок – это хороший способ перекусить, зарядится энергией.

- С проблемами на таможне сталкивались?

Валентина. - Я даже не могу припомнить что-то особенное. Это были обычные рабочие моменты, которые решал руководитель группы.

- Когда говорят о бизнесе начала 1990-х, не обходится без страшилок о рэкете. Вы с этим сталкивались?

Иллюстративное фото.

Валентина.  - Да, три раза. Однажды мы поторговали на рынке в Варне - носовые платки, презервативы, булавки шли прекрасно­ -, купили на вырученные деньги болгарские сигареты, успели искупаться в источнике и сходить на дискотеку. Пока мы танцевали, половину номеров в гостинице обокрали. По дороге, то ли в Болгарии, то ли уже в Румынии, мы нашили один новый «рыночек», где могли поторговать какой- то мелочью. Руководитель группы – человек опытный, как бы между прочим, подошел к каждому и сказал: «За нами наблюдают, нас ведут. Встречаемся через 20 минут. Когда будете уходить, каждый берет камень и идет к автобусу». Это было реально страшно. Мы уходили с торговых мест, наклонялись, подбирали камень и шли к автобусу. Это была настоящая психическая атака… От нас отцепились.

Второй раз тоже с ним были. В то время – мы со слов коллег знали о ситуации - было очень много вооруженных нападений. В одной из поездок ночью нас обогнала машина и перегородила дорогу, а они во всей Европе очень узкие. Вылетают вооруженные ребята с автоматами. Автобус уже стоит, откроешь – не откроешь – все равно откроешь. Они, видимо, сразу решили, что руководитель группы -  крепкий спортивный мужчина - представляет опасность, и его «вырубили» ударом по голове: в сознании, но сделать ничего не мог. Бандиты находились от меня на расстоянии вытянутой руки. Автомат опущен, зрачки – черные, во весь глаз. Как я теперь понимаю – под наркотическим опьянением. В автобусе практически были только женщины. Рэкетиры четко представляли себе, кто мы, куда едем, что везем. Они потребовали по 100 долларов с каждой или одну из нас выведут, обыщут, и тогда точно потребуют больше. Я была совсем рядом и естественно испугалась, что могу попасть «под раздачу». Часть спрятанных денег мне удалось незаметно уронить на пол. Моя соседка начала разговор с парнями и каким-то образом убедила их снизить «налог» до 50 долларов. Мы заплатили и уехали. Самое ужасное началось потом. Некоторые молчавшие при налете «товарищи» решили, что заплатили слишком много и в этом виновата переговорщица. Почему она уговаривала на 50, а не на 25 или 20 долларов с человека? Тогда я не выдержала и предложила всем недовольным скинуться и отдать сэкономленные 50 долларов Нине, кажется так ее звали.

Как то, уже значительно позже, нас с подругой «перешли» рэкетиры на рынке в Варшаве. Был какой-то праздник, народу было мало. Продавец заметил, что за нами наблюдают и пытался мне просигнализировать взглядом, но я не поняла. Рассчиталась, отошла на пару метров и меня взяли под руки и предложили: «Делись!». Я уже не помню, что говорила, но меня отпустили, так ничего не взяв. С тех пор я точно знаю, что прием «входить в контакт» срабатывает. Было бы желание, договориться можно.

Иллюстративное фото.

Шок - это первый российский шоколадный батончик, который начали выпускать в 1996 году.

- Чего из того времени не хватает сегодня?

Валентина.  - Наверное, больше всего – молодости! И еще, тогда все было честно и интеллигентно. Мы были разные, но в любой ситуации могли рассчитывать на поддержку попутчика, соседа по торговому месту, просто человека рядом…

Настойчивый звонок мобильного телефона вернул нас в 2017-ый и напомнил о том, что пришло время заняться делами сегодняшними.