Перспективы российского наступления

Исследователь военной истории Сергей Переслегин о перспективах российского наступления, что ему мешает и какие есть варианты развития событий. 

– Сергей Борисович, можно поговорить о перспективах российского наступления, о том, какие варианты могут быть?

– Ну, вообще-то поговорить можно. Мне представляется, что Россия тормозит с началом этого наступления. Я великолепно понимаю логику Министерства обороны. А логика у них такая. Ну, давайте пусть противник как можно больше сил потеряет на своих давно уже явно не имеющих перспектив попытках прорыва. Пусть мы спокойно завершим осенний призыв и не будем до этого времени сосредотачиваться на решении другой группы проблем. Вообще, время работает на нас, разворачивается все лучше и лучше производство. В конечном итоге все больше и больше результатов дают ночные атаки «геранями». Противник будет слабеть, мы будем усиливаться, поэтому куда нам спешить с наступлением? Это верно, это вполне понятная логика. Еще раз повторю, что я ее понимаю. Надо иметь в виду, что и противник ее понимает тоже. И, в конечном счете, война, даже позиционная, это все равно значимая борьба за темп. И надо иметь в виду, что если сейчас в позиционной войне потеря темпов для нашего наступления не так уж важна, то в рамках гораздо большей геополитической игры создание макрорегиона, изменение структуры промышленности, между прочим, космических исследований как важнейшей части войны, в данном случае, все это заставляет сдвигать все больше и больше вправо.

И здесь можно сказать, что уже сейчас, продолжая войну, мы теряем время. Надо иметь в виду, что в 24-м году ее все равно придется закончить из тех соображений, что уйдет и наше время, и время США, которое она может на эту войну отвести, и время Европы. Но с этой точки зрения да, конечно, нам было бы полезно доиграть до 24-го года, но это уже сейчас входит во все планы. Это входит и в планы Трампа, и в планы Байдена, и в планы товарища Си, и в планы Макрона, и в планы Шольца. Они уже все сейчас эту войну расписали до осени 24-го года. А надо иметь в виду, что война — это путь обмана, это путь неожиданности. И, возможно, было бы неплохо начать наступление пораньше. Это обещанная ложка дегтя.

Что касается бочки меда. Несмотря на позиционный характер войны, ситуация у нас и у украинцев различна. Она различна географически, она различна экономически. И с этой точки зрения Украина могла ставить главной стратегической целью выход к Азовскому морю, имея в виду, что этот выход рано или поздно сделает Крым очень слабой точкой в позиции. Но при этом, естественно, Украина не могла ставить стратегической задачей, ну, например, продвижение на Москву и заключения мира на Красной площади. Это просто не соответствовало ни наличным силам, ни пространству. Россия в принципе, может ставить задачу на захват Киева. А я не говорю, что задача разрешима, но она, во всяком случае, может быть поставлена. В то время как задача взятия Москвы поставлена Украиной быть не может.

Это означает, что у России больше шансов решить эту войну неожиданным наступлением, чем у Украины. Во-вторых, это означает определенные трудности. В общем и целом, никакого реального плана, кроме движения на Токмак и далее на Мелитополь, Бердянск Украина не имеет. Все разговоры о том, что она может делать высадку в Крыму, переход через Днепр с разворотом на 180 градусов, или, например, сейчас начать наступление на Донецк и Луганск, все эти разговоры только дезинформация. Это то, что невозможно в принципе и никогда сделано не будет.

– Но вот относительно России, второе неожиданное наступление, мы для этого уже усвоили какие-то уроки?

– А вот у России ее основная проблема как раз в богатстве возможностей. Если у Украины есть фактически один план, то Россия может иметь целую группу планов. С одной стороны, это крайне приятно, потому что противнику нужно будет как-то на это реагировать. С другой стороны, при современном уровне наблюдений из космоса, разобраться в том, какой из этих многих планов выполняется, противник сможет, а количество дорог внутри позволят ему пользоваться преимуществами коммуникации по внутренним линиям. Поэтому здесь плюс совпадает на минус.

Но второй момент, имея такое количество возможностей, на самом деле нам гораздо сложнее сделать выбор. И гораздо больше шансов сделать неправильный выбор. Давайте посмотрим, какие в принципе есть возможности. Еще раз подчеркиваю, суть проблемы заключается в том, что географически ситуация не эквивалентная. Украинцы пользуются внутренними линиями, мы пользуемся внешними. Это создает для нас определенные трудности при потере инициативы. Но это дает нам возможность сделать ряд операций по сходящимся направлениям, в то время как у украинцев такой возможности нет, и наступление Токмак, Мелитополь и Бердянск для них единственная возможность в ходе наступления увеличивать, а не уменьшать свою связность. У нас же возможность увеличивать связность при стратегических успехах – отдельный вопрос, что их еще нужно получить.

Поэтому давайте смотреть, что мы в принципе можем делать. Самое вероятное и наименее полезное — это наступление на севере. Там легче сосредотачивать силу, там противнику тяжелее сосредотачиваться. И в конце концов, чтобы ни делала украинская охранка, в Харькове всегда найдется достаточное количество пятой колонны в пользу России. И ничего с этим не сделать украинцам, это просто правда. При этом надо иметь в виду, что в современных условиях даже захват Купянска — это очень значительный результат. Что касается захвата Харькова, то для Украины этот результат будет катастрофическим результатом. С этой точки зрения с Севера направление вполне себе рационально.

– А почему оно наименее полезно с точки зрения России?

– А потому что дальше вы никуда не продвигаете. Двигаясь, наступая на Харьков, вы даете противнику возможность спокойно отступать назад. Например, целиком уходить на линию Днепра и там довольно долго сражаться. Вспомните Вторую мировую войну, Харьковская победа. Да, конечно, это август. Но после этого ВАЙНШТЕЙН спокойно отвел войска за Днепр, и киевская операция потребовала огромных усилий больших потерь, да и в конечном счете, успешно завершилась уже в ноябре, а не в августе. То есть эти наступления приводят к результатам, но не к полному разгрому противника, отсюда оно наименее интересно. То же самое можно сказать о прямом наступлении на Запад с линии Донецк-Луганск. Здесь базовые плюсы, вполне понятно. Изначально задачей войны была защита этих территорий и сдвиг противника на такое расстояние, чтобы он не мог угрожать этим территориям имеющейся у него артиллерией. Честно говоря, с учетом ХИМАРСов, так далеко ее сдвинуть будет затруднительно. Здесь один и тот же плюс и минус в том, что освобождается от территории ЛНР и ДНР, минус, что это сразу дает основание для ведения переговоров о заморозке конфликта по схеме Кореи. В данном случае речь идет не о 38-й параллели, а о границах областей Украины. Тем не менее, такой вариант тоже вполне возможен, и тогда, естественно, задачей наступления будут овладения линии Славянск-Краматорск. Чем она удобна?

Тем, что, во-первых, там очень мотивированные войска Донецк и Луганск, они реально мотивированы именно на такую операцию. Во-вторых, там великолепно подготовлена за многие годы войны вся инфраструктура. Чем эта операция плоха? Ровно тем же, что и предыдущая. Плюс еще один момент, она вполне себе ожидаема. Третий вариант - наступление через Днепр. В конечном итоге, разумеется, операция должна быть направлена на Днепропетровск. Очень хорошая, понятная, красивая идея. Основная проблема та же, что и у украинцев с той разницей, что все-таки у нас превосходство в воздухе достаточно заметно и обеспечить сохранность переправы через Днепр нам все-таки проще. Тем не менее, все трудности переправы в этой операции налицо. Четвертый вариант – наступление там, где наступал противник, собственно, запорожское направление на север, имея в виду первой задачей - ликвидировать все полученные противником за четыре месяца наступления результаты, что уже окажет огромное психологическое воздействие, а затем начинать движение в любую интересующую сторону. На самом деле, конечно же, на север. Опять же, имея в виду Херсон, опять же, имея в виду, в конечном итоге, движение к Днепропетровску. Ну, то есть большое наступление на юге, в той же логике, в которой наступление на юге вели украинцы.

Здесь им, пожалуй, лучше, потому что от линии соприкосновения до моря, в общем, ближе, чем от линии соприкосновения до тех точек, потеря которых для украинцев будет критически важной. Тем не менее, в этом наступлении есть своя логика и это логика Фуше Первой мировой войны: сначала лишим противника результатов его наступления, а затем будем наступать там же, где он показывает, что теперь у нас получается лучше. Это достаточно разумные планы, вполне понятно, как его применить.

Наступление с использованием территории Беларуси с прямым продвижением Киеву. Очень многообещающий удар. Политически проблема заключается в том, что это автоматически втягивают Беларусь в войну, на что, насколько я понимаю, не готовы ни Лукашенко, ни Путин, то есть это не входит сейчас в политически приемлемое развитие ситуации. Я уже не говорю о том, что может спровоцировать прямое вступление в войну не столько НАТО, как целого, сколько Польши, как части НАТО. Вопрос насколько Польша опасный противник, отдельный. Но опять же, на данный момент времени сильного расширения конфликта в этом направлении, по-моему, не желает особенно никто. Тем не менее, такой удар вполне возможен. А главное, всегда можно им угрожать, заставляя противника удерживать резервы на этой территории.

–А можно ли его делать, как раз рассчитывая на то, что Европа и в том числе Польша, не хотят расширения конфликта?

– Проблема в том, что Польша хочет расширения конфликта. Но именно Польша не вся остальная Европа. Польша сейчас ведет себя как королевство Неаполитанское при Наполеоне, а именно мы хотим стать спичкой, которая разожжёт большой пожар. Я имею в виду, конечно, не поляков, не польское население, я имею в виду довольно узкий слой польской элиты, а их я тоже могу понять, в каком-то смысле. Они столько поставили на поражение России и победу Украины, что решись ситуацию по-другому, они потеряют власть, безусловно. А это же та категория людей, для которых их страна гораздо меньше их собственной власти. Поэтому конкретно вот эта Польша, как она есть сейчас, очень даже может пойти здесь на войну, даже в ситуации, где остальное НАТО пожмет плечами, скажет, что пятая статья Конституции к этой ситуации неприменима и вообще вы хотели воевать, ну и воюйте, а мы тут причем? Даже в этом случае они могут начать эту операцию здесь и это конкретная трагедия сегодняшней Польши.

Смотрите, мы же это все видим. Но давайте честно, насколько эта война нужна России, вопрос отдельный, что она точно не нужна украинскому народу — это факт. И потери его в этой войне и демографические, и культурные колоссальны. Да, можно в этом обвинять Россию. Украинцы так и делают. Но рано или поздно придет понимание, что в подобных потерях всегда прежде всего виновато свое руководство, которое не смогло удержать страну от попадания в невыгодную и тяжелую для нее войну.

– Даже помогло этому, я бы сказала.

– Так вот, в Польше сейчас происходит то же самое, просто с отставанием по времени. И с этой точки зрения, ну, в какой-то мере я не в смысле обязательной войны, я в смысле именно политических процессов, Польша сегодня это Украина 15-го года. И это надо просто понимать. Но такая операция, тем не менее, является возможной, и она интересна. Другой вопрос, что для ее проведения нужно иметь приличное превосходство даже не столько в силах, сколько в организации этих сил. И здесь нужно пытаться не идти вслед за Европой, то есть создание тактических групп и связь этих тактических групп в реальном времени — это сильный хороший ход. Но, например, тот же Шлиффен сказал бы: «А давайте сделаем такое наступление, где нам вообще не будет нужна тактическая связь единиц». Да, у противника она будет лучше, он все будет знать, но ему это ничем не поможет. Вот такой вариант возможен. Но для этого нужен другой протокол, взаимодействие наступающих подвижных частей с дронов и сопровождения, и пехотой. Этот протокол нужно готовить, нужно делать, но хотелось бы надеяться, что этим сейчас и занимаются.

И, наконец, еще один момент, когда мне начинают говорить всерьез или не очень всерьез о том, что Украина собирается провести демонстративную высадку на территории Крыма, захватить там город, а потом может эвакуироваться. Но до этого уже сказать, что мы освободили Крым. Я все время спрашиваю – это как? При наличии полного господства Черноморского флота на Черном море? Да, конечно, украинские дроны и противоракеты не дают флоту возможности свободно двигаться, но уж защищать свое побережье в зоне своих противоракетных систем он, конечно, в состоянии. Разумеется, никто не может помешать украинцам отправить на черноморское побережье быстроходные катера, группы в 25 или даже 50 человек. Но для того, чтобы захватить город, мягко выражаясь, этого недостаточно. А вот уже корабль способен перевезти 300-500 человек, но он не пройдет по Черному морю, не сумеет организовать эту высадку, будет потоплен по дороге.

В свое время Шлиффена спросили, что он будет делать, если во время выполнения его плана англичане высадят десант в Германии. Он ответил: позвоню в полицию и попрошу арестовать десантников. Вот здесь будет еще похожая ситуация. Это будет задача не военного, а полицейского характера, борьба с таким десантом.

Так вот, я к чему все это? А к тому, что ситуация в России другая. И в принципе, в условиях ведения большой операции, в условиях, когда все ресурсы Украины будут отвлечены на эту операцию, вопрос неожиданного десанта на черноморском побережье вполне реален и решаем. А если десант будет высажен и там, соответственно, удастся поставить достаточное количество ПВО, то, в общем, и поддержка этого десанта логистическая будет вполне организована. Поэтому еще одна возможная схема — это использование Черного моря. Еще раз подчеркиваю, сейчас война входит в ту стадию, где, с моей точки зрения, можно хорошо искать планы за Россию и очень сложно найти контрплана за Украину. Это именно изменение системы войны.

 Ну и, наконец, завершение всего сказанного. Совершенно понятно, что в создавшейся ситуации Россия примет один из двух планов первое либо два удара на разных направлениях, я не имею в виду поддерживающих и вводящих в панику, типа того же десанта на Черное море. Либо Россия примет план наступления сразу на всех направлениях по принципу общего наступления.

— Это возможно?

– Конечно, общее наступление. Ты же наступаешь не всем фронтом, а отдельными кусочками, но на очень разных участках, не давая противнику возможности перебрасывать силы. Кстати, опять же довольно близко к операциям 18-го года во Франция. Хотя надо сказать, что там Фонш делал скорее последовательные операции, но в логике сегодня кончилась во Фландрии – завтра началась в Пикардии, то есть они тоже шли практически непрерывно. Это тоже одна из возможных схем, когда операции идут каждый раз на одном направлении, но следующая операция готовится во время предыдущей, и смена происходит прямо здесь. Фактически такой немножко расширенный маятник. Но я склонен считать, что общее наступления при той ситуации, которая сейчас сложилась, будет наиболее правильным решением. Хотя посмотрим, увидим. Я боюсь, что осеннюю кампанию мы в значительной мере пропустили. Так что придется ждать конца осени или начало зимы. Впрочем, с другой стороны, зима всегда была подходящим временем для наступления в России.

– А от каких факторов зависит, какой вариант выберут?

– Ни от каких, поскольку в данной ситуации инициатива переходит в сторону России. Я уже сказал, что за Россию планировать сейчас гораздо проще, чем за Украину, то это вопрос творчества Генерального штаба. Еще слово творчество я говорю без всяких кавычек в прямом смысле этого слова. Вот это та самая военная наука, которую мы с вами и наши дети будут потом изучать в учебниках и в академиях. Как это делается? Просто сейчас это не изучается. Сейчас это будет делаться на реальном пространстве. И это сейчас вопрос их интеллекта, военного интеллекта, их военного творчества. Но это та ситуация, которая практически не зависит от противника. Фактически все, что нужно для этого наступления, оно у нас. И если оно не увенчается успехом, то виноватым будет не сопротивление противника, а недоработка в операции, отсутствие тех же протоколов взаимодействия подвижных частей с пехотой и дронами, например.

– Ну что ж, тогда будем верить не только в военный интеллект, но и военную деятельность по организации этого всего.