Англия - история большого грабежа, порабощения и массовых убийств (ч.1)

Агенты западного влияния очень давно и часто выставляют Англию в качестве цитадели "свободы", "демократии" и тому подобного. А на мой взгляд, основное достоинство Англии - это умение расчленять и поглощать жертву любых размеров, сохраняя при том невозмутимое выражение.

"Она умерла", и всё тут. Заметать под ковер следы своих преступлений английская правящая верхушка научилась в совершенстве.

Морские воды, отделяющие Британские острова от европейского континента, защищали ее от сильных континентальных государств. Два основных ресурса первой фазы промышленной революции - каменный уголь и железная руда - имелись в Англии в "шаговой доступности" и в изобилии. В Йоркшире, Ланкашире и других районах железорудные и каменноугольные месторождения едва не наползали друг на друга. На сравнительно небольшой территории располагались месторождения меди, олова, свинца, серебра. Уголь и руда находились вблизи основного торгового ресурса - незамерзающих портов, через которые мог осуществляться вывоз готовых изделий и ввоз дополнительных объемов сырья. А ведь в Англии не существует ни одного пункта, удаленного от никогда не замерзающих морских вод (обеспечивающих самую дешевую транспортировку грузов) более, чем на 70 миль. 

Географическое положение, климат, природные ресурсы были важными факторами в пользу английского капитала. Но был и еще один. И вовсе не "свобода", как непременно отмечают англофилы, а умение расти за счет слабых, за счет их разорения, изгнания и уничтожения. То, что свобода сильных всегда имеет обратной стороной рабство слабых, на примере английской истории было показано весьма четко.

Процесс огораживаний (enclosures, evictions), имевший место и в позднем средневековье, когда в английское село стали проникать элементы капиталистического хозяйствования, с конца 15 века постоянно набирает силу. Этим в общем-то техническим термином именовали приватизацию общинных (открытых) полей, выпасов и изъятие крестьянских наделов - как правило, в пользу лорда-землевладельца и его крупных арендаторов. Большую роль в экспроприации крестьянства сыграла и ликвидация трех тысяч английских монастырей. Корона отняла у них всё, чем они владели, нередко с погромами и насилием. (Английские нравоучители как-то не любят вспоминать жестокие преследования церкви на их собственной территории.) Монастырские земли были переданы и распроданы буржуазному "новому дворянству". Для крестьянских общин, населявших эти земли, наступили худые времена.

Уже Томас Мор в своей "Утопии", датированной 1516 годом, нарисовал впечатляющую картину социальных последствий процесса огораживаний. Экспроприированное крестьянство превращается в нищих бродяг:

"... Происходит переселение несчастных: мужчин, женщин, мужей, жен, сирот, вдов, родителей с малыми детьми и более многочисленными, чем богатыми, домочадцами, так как хлебопашество требует много рук. Они переселяются, повторяю, с привычных и насиженных мест и не знают, куда деться; всю утварь, стоящую недорого, даже если бы она могла дожидаться покупателя, они продают за бесценок при необходимости сбыть ее. А когда они в своих странствиях быстро потратят это, то что им остается другое, как не воровать и попадать на виселицу по заслугам или скитаться и нищенствовать? Впрочем, и тут, как бродяги, они попадают в тюрьму за свое праздное хождение, - никто ведь не нанимает их труд, хотя они самым пламенным образом предлагают его."

Современники Мора писали: "Там, где сорок человек имели средства к жизни, там теперь всё имеет один человек и его пастух".

В отчетах правительственных комиссий, производивших обследование огораживаний при Генрихе VIII, типичны фразы об их жертвах, исчисляемых десятками семей, даже в случаях огораживания в каком-либо одном маноре (поместье) или селе: "Ушло отсюда с плачем 60 человек, которые вынуждены были стать бродягами и, впав в праздность, частью погибли от голода". [6]

Ранние Тюдоры, будучи монархами абсолютными, в подражание французским коллегам изображали заботу о низших слоях населения, поэтому в 1489 и 1515 принимали акты против огораживаний, которые, впрочем, оказались формальными и безрезультатными. 

В реальности законодательство Тюдоров разворачивает борьбу не против причин, обрекающих людей на бродяжничество, нищенство и попрошайничество, а непосредственно против жертв экспроприации - неимущих, ставших нищими и бродягами.

Уже закон от 1495 года наказывал местным властям усилить борьбу с нищенством и бродяжничеством, не останавливаясь перед самыми жестокими мерами. Шерифам (чиновникам короны), мэрам, бейлифам и констеблям надлежало произвести на подведомственной им территории поиски бродяг, неработающих и вообще всех "праздных подозрительных" лиц, арестовать их и посадить в колодки, "так, чтобы они (бродяги) оставались в таком положении без всякой пищи, хлеба и воды". Если бродяга будет схвачен еще раз на том же месте, тогда предписывалось снова его арестовать и посадить в колодки уже на шесть суток и содержать истощенного человека на той же голодной диете. Ну и так далее, пока не умрет. [8]

И дальше свирепость идет по нарастающей. Акт Генриха VIII о нищих, изданный в 1530-1531, предусматривал более суровые наказания. Больного и нетрудоспособного нищего за сбор милостыни в другой сотне (мельчайшее территориально-административное образование) предписывалось заключать в колодки с содержанием на хлебе и воде. (Видимо, считалось, что так они поправят свое здоровье). "Здорового нищего" после ареста сдавали мировым судьям - чиновникам, назначаемым короной из числа местных богатых землевладельцев. Последние должны были присудить его к кровавому бичеванию. Нищего раздевали, приковывали к заднему краю телеги и били на протяжении всего пути через то торговое селение (market town) или какое-нибудь другое место, где производилась экзекуция, "до тех пор, пока тело его (паупера) не будет всё покрыто кровью".

После этого окровавленный нищий давал клятву в том, что немедленно возвратится на то место, где родился или проживал до своего наказания в течении последних трех лет, и "там примется за работу, какая ему приличествует". Высеченному за бедность человеку выдавалось удостоверение в том, что он действительно был наказан в таком-то месте, в такое-то время и таким-то образом. (Вот это действительно по-европейски - выпороть и дать на то сертификат качества.) Если нищий не мог или не хотел вернуться к предписанному месту жительства, то наказание повторялось снова и снова.

И вот оказывается, что "родина свободы" является страной кнута. Да и безмерные похвалы либеральных авторов в честь ранней отмены английского крепостничества тоже натянуты. Нет в Англии свободы передвижения, ограбленного пролетаризованнного крестьянина прикрепляют, да только не к земле, которой у него уже нет, а к капиталистам по месту жительства.

Дальнейшим развитием акта 1530-31 года был акт того же Генриха VIII от 1535-1536 года.

Статут запрещал беднякам собирать самим милостыню и предписывал прекратить раздачу индивидуальной милостыни отдельными лицами ("чтобы никто не давал открытой милостыни ни деньгами, не чем либо другим иначе, как через общественные ящики... "). Нарушители подвергались штрафу в размере десятикратно превышающем ту милостыню, что они подали "незаконным способом". В воспетом англофилами "обществе индивидуалистов" не дозволяется индивидуально проявлять свои добрые наклонности и помогать людям.

Все эти решительные меры не помогали избавлению от нищеты и бродяжничества, ведь сама система массово производила обездоленных.

Правительственный документ конца царствования Генриха VIII свидетельствует: "Во всех местах королевства Англия бродяги и нищие в течение долгого времени все увеличиваются в своем числе и продолжают еще больше умножаться вследствие лености, этой матери пороков, отчего происходит и ежедневно возрастают воровство, убийство и другие отвратительные преступления и насилия".  Что ж это за эпидемия лени у трудолюбивых, как нам всегда, говорили европейцев? В стране недавно еще относительно благополучной, с плодородными почвами и мягким климатом, нищета и бродяжничество приписываются лени ограбленных, а не жадности грабителей.

Даже создатель парадно-лакированной "История Англии от Чосера до королевы Виктории" Дж. Тревельян в среди "толп закоренелых нищих, которые были бедствием при первых Тюдорах" упоминает "землепашцев, оставшихся без работы вследствие огораживания пастбищ". Приводит и такую причину огораживаний: "Лендлорды вынужден были, если они не хотели разориться, повышать ренту, когда кончались сроки аренды, и эксплуатировать землю наиболее выгодно - отводить ее под пастбища, а не под пашню".  Либеральный историк лицемерит качественно - лендлорд, оказывается, вынуждены были грабить и изгонять крестьян, поскольку ему угрожали разорение, посох и сума - хотя тут же намекает, что это попросту было выгодно.

Постаравшись поскорее пробежать тему огораживаний при Тюдорах, Тревельян в главе о более поздних парламентских огораживаниях 18 века вынужден объяснять, что "Кент, Эссекс, Суссекс, северные и западные графства и Уэльс были мало затронуты законами об огораживании, потому что значительная часть их земельной площади состояла из полей... огороженных много лет назад." И в числе тех областей, что были особенно затронуты огораживаниями при Тюдорах, самые густонаселенные в стране.

Писавший в 70-х годах XVI века У. Гаррисон, ссылаясь на подсчеты итальянского врача Кардана, служившего при дворе Эдуарда VI, сообщил колоссальную цифру воров (то есть согнанных с кормилицы-земли и обреченных на нищенство крестьян), которых казнили при Генрихе VIII: до 72 тысяч.

И это в стране с населением едва ли достигающим 2,5 млн. чел.  Английские законы насчитывали сотни преступлений, за которые полагалась смертная казнь, например за кражу на сумму в 2 шиллинга (стоимость курицы) - а ведь для ограбленных людей кража еды оставалась последним способом спасти от голодной смерти себя и своих близких. По сути правящий класс - как это по-английски - совершив преступление, ограбив массу людей, выставил их в роли преступников и стал примерно карать.

Современники были практически единодушны в том, что неимущие люди, лишенные своего участка земли и средств производства, уже в 16 в. составляли наиболее многочисленную часть английского общества. (И в этом отношении оно было явно впереди планеты всей.) Получается, что тюдоровское законодательство против бродяг и нищих было инструментом насилия, которым закреплялись результаты разорения большинства населения жадным властвующим меньшинством, причем содеянного в исторически кратчайшие сроки.

Согласно акту 1547 года, всякий "здоровый нищий" или бродяга, уклоняющийся от предлагаемой ему работы, обращается в рабство и отдается тому лицу, которое донесет на него как на праздношатающегося (бродягу). Хозяин-рабовладелец может заставить своего раба выполнять любую работу, кормить его самой дрянной пищей (отбросами). Может завещать его по наследству, отдать внаймы. Мировые судьи обязаны по заявлению рабовладельца разыскивать раба, если он сбегал от такого счастья. После первого побега обращенный в рабство присуждается к пожизненному рабству, на его лице выжигается S (slave - раб), после второго ставится новое клеймо, после третьего его казнят как государственного преступника (felon).

Бродягу, если он прожил в "недозволенном ему месте" более трех дней, предписывалось схватывать, клеймить знаком V (vagabond - бродяга) и, заковав в цепи, направлять на дорожные и другие тяжелые работы.

У бродяг отнимали их детей, которых также обращали в рабов под предлогом "обучения их труду". Хозяева могли на законном основании подвергать их любым наказаниям, бить плетьми и заковывать в цепи.

Нищий, если хотел избежать наказания, должен был остаться навсегда в своем приходе и брать любую работу, которую дадут приходские власти. Закон явно рассматривал его как "раба прихода" (roundsmаn). [17]

В этом по своему шедевральном законе поражает и запредельная жестокость к несчастным, и превращения пролетария, по сути, в прямого раба.

Тюдоровское законодательство ясно показывает, что "освобождение" крестьян от крепостной зависимости означает только то, что они больше на земле не нужны. Это было освобождением от источников пропитания, дома и двора, но отнюдь не освобождением от работы на хозяина. Прикрепление к земле заменялось прикреплением к приходу (месту жительства), а фактически к сообществу местных капиталистов, здесь бывший крестьянин должен был отдать свой труд ближайшему нанимателю за гроши. А другой оплаты капиталист и не предложит, зная, что работник никуда от него не денется.

Елизаветинский золотой век

Ранние Тюдоры сменяются поздними - наступает длительное царствование Елизаветы I (1558-1603), которому многие либеральные историки возносят хвалу как "золотому веку". Не было ли случившиеся при ранних Тюдорах некоторым перекосом первоначального накопления капитала?

Елизаветинский статут 1563 г. определяет, что всякий в возрасте от 20 до 60 лет (в то время даже до 46 лет доживал лишь один из десяти), не имеющий определенных занятий, обязан работать у того хозяина, который пожелает его нанять. Продолжительность рабочего дня устанавливалась от зари до зари, а размер заработной платы определялся мировыми судьями т. е. представителями интересов нанимателей. Статут строго карал того, кто получает или дает зарплату выше установленного судьей. И будет этот статут действовать до конца 18 в. [18]

И где ж свобода продажи труда-товара? На самом деле воспетая либеральными историками "свобода труда" вовсе не относится к принципиальным вещам для капитализма. Эта система действует, исходя из совсем другого принципа: снижение издержек, в первую очередь оплаты труда, ради максимизации прибыли.

В 1560-х "благороднейший из англичан" - Джон Хокинс начинает торговать черными рабами Золотого Берега Гвинеи - и, конечно же, пожалован королевой в сэры. [19] К такому важному источнику накопления капитала, как торговля рабами, Англия почти одновременно добавит и масштабное пиратство на трансатлантических коммуникациях (рейды «Золотой Лани» пирата Френсиса Дрейка принесут добычу, которая погасит все долги короны и создаст устойчивую английскую валюту) - однако это не улучшит отношения к собственным подданным короны.

С приходом к власти династии Тюдоров, английская элита стала проводить активную политику обезземеливания коренного населения Ирландии. В ирландских условиях английская реформация превратилась в один из инструментов земельного грабежа ирландцев под предлогом уклонения их от единственно допустимой церкви, главой которой являлся сам король. Конфискации церковных земель и имуществ сочетались с массовым разрушением церквей, священных изображений, алтарей, как то случилось во время похода наместника лорда Грея в 1538.

При Марии Тюдор (несмотря на то, что она являлась католичкой) англичане провели большие конфискации земель в ирландской провинции Лейнстер. Распри септов (родов) О`Муров и О`Конноров с английскими землевладельцами Пэйла (области ранней английской колонизации) были поданы как мятеж против короны. Последовавший за "замирением" королевский указ гласил: "Приказываем, чтобы все земли, отнятые у бунтовщиков и врагов, были приведены в порядок, пожалованы и сданы в аренду: две части англичанам и одна третья часть - ирландцам". Последних обязывали жениться только по разрешению английского наместника, обучать детей английскому языку и одеваться на английский манер. Земли как О` Муров, так и О`Конноров в двух стратегически важных центральных графствах - Лейкс и Оффали были полностью конфискованы и розданы английским колонистам. 

Уже при королеве Елизавете Лейнстер "замирили" еще более основательно - 400 вождей септов были приглашены в замок Маллгамасте (графство Килдар) для заключения мирного соглашения и там перерезаны английскими солдатами и колонистами.

В блистательное царствование Елизаветы зона прямой военной оккупации Ирландии радикально увеличилась, как и размеры земельных конфискаций. Елизаветинские администраторы в Ирландии действовали по безотказной схеме: стравливали ирландские кланы, а потом, под предлогом подавления мятежа, проводили опустошение интересующей их территории и конфискацию земли.

Земля эта у ирландцев была общинной, используемой по т.н. кельтской или атлантической системе землепользования, но правительством представлялась так, что она принадлежит вождю-мятежнику, после чего ее можно было конфисковывать на "законных" основаниях.

Восстание Шана О`Нейла в Ольстере (1563-1567) началось после того, как этот самый сильный вождь провинции был обвинен в измене, возможно потому, что воспрепятствовал отмене католического богослужения. Натравив на О`Нейлов клан О`Доннелов англичане подавили восстание и опустошили Ольстер с вполне предсказуемой конфискацией значительной части земель, принадлежащей клану О`Нейлов. Конфискат раздавался фаворитам Елизаветы, которые обязывались заселить пожалованные земли "хорошими и покорными подданными", исключительно англичанами.

Следующая волна английской конфискаций была направлена на ирландскую провинцию Манстер, расположенную на юго-западе Ирландии, плодородную, с обширными лесами и десятью портами.

В Манстере шла борьба между кланами Десмондов и Ормондов, которая также разжигалась и обострялась английским правительством. Англичане тем временем ставили там крепости, а корона получала от местных вождей присягу на верность и раздавала им аристократические титулы.

В нужный момент английские войска вмешались в распрю, как бы на стороне Ормондов; Десмонды были объявлены мятежниками. В 1579-1583 английские войска проводили широкомасштабные операции против манстерских септов, возглавляемые Джоном Десмондом. Войска придерживались тактики выжженной земли. Захваченные англичанами ирландские поселения разрушались, дома и амбары обращались в пепел, жители поголовно истреблялись, скот и посевы уничтожались.

"Мы прошли через восставшую страну двумя отрядами, сжигая все поселения и предавая смертной казни жителей, где бы мы их не настигали", - свидетельствует елизаветинский поэт Э.Спенсер.  И добавляет, что эта "наиболее людная и плодородная провинция в Ирландии вдруг оказалась без людей и скота".

Летом 1582 английский наместник писал из Корка: "Страна разрушена и опустошена убийствами и грабежами солдат. Многие города и местечки совершенно уничтожены. Только от голода умерло 30 тыс. человек, не считая тех, которые были повешены или убиты". Общее число истребленного тогда в Манстере населения оценивается в 60 тыс.чел.

Вслед за опустошением Манстера, там было конфисковано 588 тыс. акров земли.

В июне 1584 г. туда была отправлена королевская комиссия и на основании ее донесений в 1586 г. был выработан "План заселения Манстера". Конфискованные и очищенные от ирландцев земли были поделены на участки крупных размеров от 4 тыс. до 12 тыс. акров для передачи лендлордам. Земля передавалась с условием, что она будет заселены лишь английскими поселенцами. "Никто из англичан не должен передавать земли ирландцам..."

Большие участки земли получили фавориты короны: поэт и пират У. Рэли (10 тыс. акров), казначей Э. Фиттон (16 тыс. акров), еще один "благороднейший из англичан" поэт Спенсер.

Разграбление и опустошение Манстера вызвала в Ольстере мощное восстание ирландцев под руководством графа Хью Тайрона и Тирконнела. Армия восставших состояла главным образом из крестьян, которым угрожало изгнание с их общинных земель.

Удачное поначалу восстание, начавшееся в 1595 и распространившееся на Манстер и Коннаут, ставило весьма умеренные цели - свободу религии коренных ирландцев, прекращение конфискаций, свободу передвижения и торговли. В 1601 восставшим попробовали оказать помощь испанцы, но десант был заблокирован в Кинсэйле и сдался, после после того, как ирландцы потерпели поражение, пытаясь разблокировать его.

Испанцев отпустили, а "все пленные (ирландцы) были повешены, несмотря на то, что предлагали выкуп".

После разгрома у Кинсэйла началось разорение восставших областей. Заодно опустошению подверглась и вся остальная Ирландия.

Свидетель событий, Морисон, писал: "Пока армия Маунтджоя (английского командующего) двигалась, она уничтожала хлеб и сжигала все на пути, оставляя после себя пустыню."

Действующий на юге острова английский генерал Керью гордо писал Елизавете: "Вашему величеству не над чем повелевать в стране, кроме как над трупами и кучами пепла."

Согласно оценкам современников Ирландия потеряла половину населения.

В результате последующих конфискаций земель, в первую очередь, в Ольстере, к английской короне перешло 800 тыс. акров, занимавших 6 графств. Направленная Лондоном комиссия также подготовила "Порядок и условия колонизации в Ольстере", согласно которому опять нарезались крупные участки на тысячи акров для передачи королевским служащим и предпринимателям.

"Все лица, получившие в использование различные участки, были обязаны заселить их английскими и шотландскими держателями."

Каждый получатель-предприниматель (undertaker) должен был дать клятву верности супрематии, т.е. англиканской или шотландской пресвитерианской церкви, получал право держать собственный баронский суд и 7 лет беспошлинно вывозить товары в метрополию.

"Названные предприниматели не должны были уступать свои участки или какую-либо часть их ирландцам или лицам, которые не дали клятвы супрематии."

К колонизации присоединились и компании лондонских купцов. Особенно велико было участие лондонских компаний в земельных конфискациях в графстве Дерри. Даже само графство переименовывалось в Лондондерри.

Определялось, что "пошлины со всех вывозимых и ввозимых товаров должны принадлежать Сити на 99 лет". Лондонский Сити получал фактически монополию на торговлю ирландcкими товарами и судебную власть, также приносящую постоянный доход, создавал в Ирландии свою частную армию.

Вскоре вся ирландская торговля оказалась в руках лондонских купцов, которые беспошлинно вывозили оттуда сырье - лес, рыбу, кожи, сало, мясо. На века вперед Ирландия стала аграрным придатком Англии - и этот ее статус тщательно консервировался.

В 1605-1608 в условиях земельного ажиотажа, когда большое количество спекулянтов землей направилось в Ирландию, клановая система, а вместе с тем общинное землевладение и обычай танистри (выбора вождей), были законодательно отменены. Ирландцы - держатели мелких наделов - а таких было большинство - теряли всё. Держатели крупных наделов должны были платить ренту вождю, ставшему лендлордом, и ренту английскому королю как верховному владельцу всех земель. Приватизированные таким образом земли могли отчуждаться, продаваться и покупаться и стали быстро отходить в руки английских колонизаторов.

В 1607-1608 были окончательно конфискованы земли, подвластные графу Тайрону (то есть, владения всего клана О` Нейлов) и Тирконнелу (владения О`Доннелов), клану О`Доггерти (графство Дерри), около 500 тыс. акров...

Но вернемся, так сказать, к английским баранам. Елизаветинский закон от 1572 г. "о наказании бродяг и помощи бедным и нетрудоспособным", содержит прежде всего жестокие наказания для нищих и бродяг. В категорию "упорных и здоровых бродяг и нищих" прямо вписаны трудящиеся, ищущие лучших условий продажи своих изделий или своего труда. Здесь и странствующие ремесленники, и мелкие торговцы, и рабочие, меняющие место жительства ради более высокой заработной платы.

Всех их предписывалось задерживать, подвергать порке, затем прижигать им раскаленным железом хрящ правого уха.

И опять мы видим, что за желание свободно продать свой труд людей подвергают жестоким наказаниям.

Акт 1572 года категорически запрещает просить милостыню всем нищим старше 14 лет. Нарушителей предписывается сечь плетьми, содержать в колодках, принудительное возвращать на прежнее место жительство. В случае рецидива попрошайничества нищего отправляли на виселицу. И опять закон прикрепляет бедных к их родному месту обнищания.

Писатель елизаветинского времени У.Гаррисон описал множество категорий бродяг, которые карались законом. Получалось, что на "родине демократии" большая часть свободно передвигающиеся по стране людей считалась преступниками. Преступником, которому угрожали колодки, порка и виселица, фактически являлся любой представитель простонародья, лишившийся на малой родине средств к существованию. Даже студенты Оксфордского и Кембриджского университетов, если они собирали милостыню без разрешения университетского начальства, рассматривались властями как "бродяги" со всеми вытекающими последствиями.

Закон Елизаветы от 1576 " о помощи бедным" подается либеральными историками, можно сказать, с визгом восхищения. Он предусматривал организацию работы бедняков на дому, которой заведовали сборщики и надзиратели, а также весьма "гуманное" искоренение нищеты с помощью исправительных домов.

"А если кто-нибудь из тех, кто в состоянии производить такую работу, откажется, или уйдет нищенствовать, или будет жить в праздности, или, взяв, (на дом) такую работу, напортит и запутает ее, так что сочтут впредь невозможным выдавать ему работу из этого же склада, то тогда тот (или такие) должен быть принят в исправительный дом".

Последние представляли собой учреждения рабского принудительного труда. Официально провозглашалось, что неимущие должны там "приучаться к труду", отсюда и название - "исправительный дом" (house of correction).

Исправительно-трудовые лагеря 16 века служили обогащению капиталистов, бравших такие учреждения на откуп, а также защищали правящий класс от возможных социальных эксцессов - держать нищих за решеткой как-то надежнее.

Отправляли туда на "исправление" не только плохо выполнивших выданную им на дом работу, но и всех пришлых бездомных людей сроком на три года. Условия работы в исправительном доме уже по тексту акта оказывались весьма суровыми: нищих предписывалось держать взаперти, не давать им отдыха и время от времени подвергать телесным наказаниям.

"Исправительные дома" должны были учреждаться в каждом графстве, в крупных селениях и других местах, которые местные власти сочтут нужным...

На практике все оказалось еще страшнее. "Исправительные дома", где нищие пролетарии оказывались в полной власти надзирателей, были местами беспредельных истязаний и умерщвляющего труда.

Бродяги даже брали на себя вину в совершении какого-нибудь уголовного преступления - и рисковали при том жизни ввиду крайней суровости наказаний - лишь бы попасть в обычную тюрьму, а не в исправительный дом.

Всякого поступающего в это учреждение прежде всего секли, "лениво" работающего держали исключительно на хлебе и воде. За попытку побега приковывали к рабочему месту цепями за руку, ногу и шею. Даже в считавшихся образцовыми "исправительных домах" рабочий день составлял 15 часов. За отказ от работы или плохо выполненную работу администрация исправительного дома могла наказывать заключенного по своему произволу - с применением всего набора средневековых пыточных средств.

Вот так собственно и вырабатывалась протестантская "трудовая этика", которую тоже весьма часто вспоминают либеральные писатели.

И несмотря на все карательные меры число нищих продолжало прибывать - ведь они были издержками накопления капитала, которые перекладывались капиталистами на общество, "экстернализировались".

"В Лондоне местных и пришлых пауперов вместе было около 50 тысяч, что составляло чуть ли не четверть населения города к началу XVII века.

Известна фраза королевы Елизаветы: "Везде бедняки (Pauper ubique jacet)". Да, корона не отводила глаза от уродливых социальных явлений. Казалось бы, она должна придумать какой-то способ борьбы с причиной нищенства, а не с самими нищими?

Однако нет. В статуте "о бродягах и упорных нищих" от 1598 года снова перечисляются многочисленные категории бродяг. Законодательный акт предписывает местным властям задерживать и подвергать наказаниям лиц, называющих себя студентами (scholars) и занимающихся сбором милостыни, моряков, ссылающихся на кораблекрушения; заодно в разряд преступных попадает ряд профессий, связанных с народным искусством - фехтовальщики, водители медведей, паяцы, певцы (minstrels), фокусники, жонглеры и т.п. К преступникам отнесены медники-паяльщики, разносчики-коробейники и другие мелкие странствующие торговцы (chapmen). А также рабочие, "способные к труду, но праздно шатающиеся и отказывающиеся работать за ту разумную плату, которая им установлена в их местности..."

Люди, реализующие основной, как это считается, принцип капиталистического "свободного труда" - поиск работодателя, предлагающего наилучшие условия труда и оплаты, опять отнесены к преступному элементу.

В число преступных бродяг статут включает всех заключенных, выпущенных из тюрем, всех нищенствующих "под предлогом", что они пострадали от пожара. И даже единственный кочевой народ, присутствующий на территории Англии - тех, "кто ложно выдает себя за египтян и ходит в одежде, якобы египетской..." Это цыгане и цыганки.

Несмотря на расцвет елизаветинского "золотого века", снова предписывается подвергать несчастных людей истязаниям вне зависимости от их пола. "Каждый такой бродяга должен быть обнажен до середины тела и выше и публично высечен, пока его и или ее тело не будет окровавлено". Затем высеченного (высеченную) высылают в тот приход, откуда он (она) родом. То есть, бедняка делают крепостным прихода. Если не известно, где арестованный родился или проживал в течение последних лет, его отправляют в исправительный дом или в тюрьму, в которой он должен был пробыть не менее года.

"Наиболее опасных" из бродяг мировые судьи присуждали к высылке на заморскую каторгу или к галерному рабству.

Если же такой бродяга возвращался с того места жительства, к которому он был прикреплен, то его считали ни много ни мало государственным преступником и должны были присудить к смерти ("as in case of felony"). [44]

А ведь за побег с места прикрепления не было принято карать смертью даже в самых суровых очагах крепостничества того времени, какими были Польша, Венгрия, Ливония.

В качестве величайшего, потрясающего, невиданного акта гуманизма либеральные историки преподносят статут "о помощи бедным" от того же 1598 (который в 1601 принял окончательный вид и действовал до 1834).

Cтатут однако не предусматривал ни индивидуальной помощи нищим, ни каких-либо государственных расходов на эту статью. Спасение разоренных людей от голодной смерти объявлялось коллективной повинностью прихода.

Если кто-то в приходе отказывался или не мог платить налог на бедных, то приходские надзиратели ("oversees of the poor of the parish") продавали его имущество или же мировые судьи бросали его в долговую яму, пока он не уплачивал требуемую сумму.

Бедняк начинал получать нищенское пособие, однако его прикрепляли к приходу, где он пополнял резервную армию батраков, которую можно было эксплуатировать как угодно.

Первым следствием закона 1601 года было "безнадежное снижение заработной платы". В начале 17 в. она составляла около 47% реальной заработной платы 1500 г . 

Не выглядит преувеличением такое высказывание о законодательстве времен Тюдоров: "Отцы теперешнего рабочего класса были прежде всего подвергнуты наказанию за то, что их насильственно превратили в бродяг и пауперов", "деревенское население, насильственно лишенное земли, изгнанное, в широких размерах превращенное в бродяг, старались, опираясь на эти чудовищно террористические законы, приучить к дисциплине наемного труда плетьми, клеймами, пытками."

Автор: Александр Тюрин