Сотрудник АЗС погиб на работе, но наниматель отказывается заплатить вдове 10 годовых окладов

Этот день родные Александра запомнят на всю жизнь. Год назад, в такой же жаркий июньский день, 43-летний оператор Брестского нефтегазового комплекса ИООО «Лукойл-Белоруссия» делал свою обычную работу – наполнял цистерну дизтопливом. В какой-то момент, когда большая часть содержимого была залита, бензовоз резко вспыхнул. Объятый пламенем Александр успел соскочить с платформы, отбежать на несколько десятков метров, где его догнал коллега с огнетушителем. В результате несчастного случая брестчанин получил термические ожоги лица, шеи, обеих рук и ног, грудной клетки. Потом была реанимация и два месяца борьбы за жизнь. Увы, эту битву организм проиграл, хотя врачи первоначально не делали столь тяжелых прогнозов. 

Скриншот с видеозаписи, которая зафиксировала момент трагедии

Как запишут в официальном заключении комиссии по расследованию происшествия, его основной причиной стало неправильное заземление корпуса автомобиля во время заправки. Из-за чего в цистерне возник разряд статического электричества, что и привело к воспламенению. Согласно заключению экспертов, сопротивление контактного соединения в момент аварии составило 251 ом при норме в 0,05 ом. То есть превысило предельно допустимое более чем в 5000 (!) раз. Бензовоз принадлежал гродненской фирме «Данко».

Как следует из заключения комиссии, водитель автомобиля не выполнил элементарных требований техники безопасности, а руководство нефтегазового комплекса не обеспечило контроль за их соблюдением. Уголовное дело изначально возбуждать не стали. Затем, после обращения ООО «Лукойл-Белоруссия» в Следственный комитет, уголовный процесс все же был запущен. Но в мае этого года снова приостановлен до изучения результатов экспертизы автомобиля. Характерно, что экспертизу назначили уже после того, как машину отремонтировали.

Увы, все подобные трагедии схожи в том, что после них, как правило, предстоит отвечать на два извечных вопроса – «кто виноват?» и «что делать?». В данном случае виновными признали водителя «Данко» и должностных лиц «Лукойла». Однако никто из них к ответственности, уголовной либо административной, привлечен не был, во всяком случае пока. Между тем, погиб человек, у него остались мать, жена и двое несовершеннолетних детей. Вдова Ирина работает учительницей в брестской школе. Стоит ли напоминать о том, что заработок в педагогической сфере ниже среднего?

Вот уже почти год Ирина пытается отстоять свое право на получение компенсации за гибель мужа. При этом она ссылается на Генеральное соглашение между правительством, Федерацией профсоюзов и объединением нанимателей, действовавшее на тот момент, где четко записано: «Производить выплату из средств нанимателя: семье погибшего по вине нанимателя на производстве работника, помимо установленного законодательством возмещения ущерба, единовременной материальной помощи в размере не менее 10 годовых заработков погибшего, исчисленных по заработку за год от месяца, предшествующего несчастному случаю» (пункт 55.22). Аналогичная норма предусмотрена в отраслевом тарифном соглашении, заключенном по указу президента РБ от 15.07.1995 № 278 «О развитии социального партнерства в Республике Беларусь» между концерном «Белнефтехим», Республиканской ассоциацией предприятий промышленности БелАПП и профсоюзами (п. 6.6.)

ИООО «Лукойл-Белоруссия» выплатило семье 10 месячных зарплат Александра. В ответе, который получила Ирина, руководство компании поясняет это тем, что именно такая норма содержится во внутриколлективном договоре, который на предприятии считают важнее Генерального соглашения. Что касается тарифного соглашения, на которое ссылается Ирина, оно, как следует от ответа ИООО «Лукойл-Белоруссия», распространяется исключительно на предприятия концерна «Белнефтехим».

Мы попросили прокомментировать ситуацию Ирину Михнович, главного правового инспектора труда областного объединения профсоюзов:

«С юридической точки зрения Генеральное соглашение, как и областное, имеет силу закона на конкретном предприятии, если его положения подкреплены в соответствующем коллективном договоре. На предприятиях и в организациях с государственной формой собственности профсоюзы делают все от них зависящее, чтобы основные нормы Соглашения, направленные на повышение социальной защищенности трудящихся, работали и применялись. С частными компаниями все намного сложнее, но и здесь мы тоже работаем».

Получается интересная вещь. Трехстороннее соглашение между властью, нанимателями и профсоюзами (очередное, на 2019-2021 годы, было подписано совсем недавно) постоянно декларируется как документ, обязательный к исполнению всеми, в том числе в части заключения многолетних контрактов с добросовестными работниками, отпусков, других мер социальной поддержки. На деле же оно лишь красивая декларация о намерениях, которые могут быть реализованы только в рамках коллективного договора. То бишь, ежели соответствующий пункт Соглашения продублируют в договоре на фирме «М», там он станет законом, а на фирме «Л» директор откажется его принять, с него и взятки гладки. Ирина считает такой подход в корне неверным:

«Я прекрасно понимаю, что мужа мне никто не вернет. Хотя отдала бы все, чтобы это случилось. Но он погиб из-за чьей-то невнимательности, халатности и т. д. На работу в тот день он ушел здоровым, нормальным человеком. И его вины в том, что случилось, абсолютно нет никакой. Есть вина нанимателя. Так почему наниматель не может взять на себя ответственность? Ведь предприятие на самом деле небедное. А живем мы все в одном государстве».

Похоже, в этой ситуации ключевыми остаются два момента: юридический и моральный. Как любит повторять белорусский президент, справедливость имеет не меньшую, а может, и большую ценность, чем закон. С правовой точки зрения механизм разрешения данного спора более-менее ясен. Родственники погибшего Александра не исключают своего обращения в суд. А вот по поводу морали... Здесь запали в душу как минимум две вещи. Во-первых, странно, что за гибель человека на производстве так по сути никто и не ответил. И во-вторых: когда руководство белорусской дочки «Лукойла» ссылается на то, что она не входит в концерн «Белнефтехим», значит, не обязана следовать в фарватере социальной политики государственной нефтяной компании... Юридически все верно. Но почему тогда регулярное повышение цены на топливо, которое устанавливается госконцерном, немедленно распространяется и на заправки «Лукойла»? Выглядит как-то не очень логично.